Белый кролик выглядит невинно — но погоня за таким белым и пушистым чревата попаданием на безумное чаепитие или под стражу. А что если отклониться от привычного маршрута «работа — дом», преследуя енота? Тогда можно из благополучного семьянина и преуспевающего юриста превратиться в одинокого оборванца. Вот только не надо винить в этом зверька.Герой фильма Говард Уэйкфилд — изгой по собственному желанию. Цепочка случайностей длилась считаные часы, а всё остальное — осознанный выбор самого Говарда. Был юристом — стал эскапистом. Причём пустоцветом: герой не погружается в творчество или самообразование, а уходит на социальное дно, выбулькивая жалобы и развлекаясь вуайеризмом. В первое же утро после своего «исчезновения» Говард лезет за едой в мусорный бак, подсматривает за домочадцами в бинокль и откровенно потешается — словно малолетний проказник, спрятавшийся от строгой родительницы. От его самооправданий опять-таки за версту разит инфантилизмом: «Не вините меня в том, что я превратил это в игру. Уверяю вас, причины были вполне разумными». Что за причины? А вот они: жена с ним поссорилась и не раскаялась, и вообще дома сплошные противники, работа тоже в печёнках сидит. Дальше — больше: занявшись поисками глубинных смыслов, Предсказамус настрадал, что дома его не особо-то и ждут.
Персонаж выдуманной истории не обязан быть милым — он должен быть живым, правдоподобным, вызывающим эмоциональный отклик. У Говарда с этим полный порядок — правда, связанные с ним эмоции светлыми не назовёшь. Здешний человек-енот гораздо неприятнее человека-бегемота из «Гиппопотама». Настоящие еноты — проныры и помоечники, зато они остаются собой; Говард тоже сделался пронырой-помоечником, но при этом, по собственному выражению, «бросил себя». Стал голодранцем бизнес-класса — с собственным двухэтажным жильём (пусть и гаражом), с душем (пусть и чужим), с банковской картой (пусть и не используемой). Однако раздражает в нём не превращение в бомжа, а эгоизм. Говард констатирует, что его жене Диане больно, — и не предпринимает ничего. Если что-то и способно побудить героя к действию, то не доброта и сострадание, а ревность и соперничество: показательна причина, по которой Говард когда-то стал ухаживать за Дианой. Остальные люди и дела заботят его ещё меньше. Словом, есть большая разница между коэновским Чуваком и здешним чудаком на букву «м».
Изначальный книжный Уэйкфилд — персонаж одноимённого рассказа Натаниэля Готорна — описывался автором при помощи таких слов: «безмятежный эгоизм, постепенно внедрявшийся ржавчиной в его бездеятельный ум», «непомерно раздутое тщеславие», «глупец». Осовремененная версия того рассказа, написанная Эдгаром Доктороу, ведёт повествование уже не от лица автора, а от лица самого Уэйкфилда; данный приём зачастую способствует читательскому соотнесению себя с персонажем и сопереживанию оному. Только не в этот раз: Говард порой вызывает сочувствие — но не симпатию.
Экранизацию можно было бы назвать не Wakefield по фамилии главного героя, а Cranston по фамилии главного лицедея — потому что Брайан Крэнстон вытягивает на своих плечах почти весь фильм. Его Говард — живой, многомерный, раскрашенный разными цветами.
Да и в повествовании драма соседствует с юмором, созерцательность и рефлексия — с вкраплениями экшена и саспенса. Плюс раскрыта тема того, что можно быть близкими людьми, даже если разделены тысячами километров, а можно быть чужими, живя на расстоянии полёта бумажного самолётика. Увы, Доктороу и вслед за ним режиссёр-сценарист фильма Робин Суикорд добавили трогательных сцен, спланированный побег превратили в случайность, да и мысль об «отверженном вселенной» сделали чуть ли не помпезной. Оригинальный рассказ почти двухвековой давности был не столько про некоего человека, сколько про то, как легко выпасть из привычного мира и как сложно (если вообще возможно) в него вернуться: «Мертвецы имеют примерно такую же возможность вновь посетить свой родной дом, как сам себя из него изгнавший Уэйкфилд». Экранизация рисует не масштабное полотно, а отдельные портреты. Хорошие портреты, реалистичные. Протагонист — вполне себе герой нашего времени, уставший от системы, выбравший дауншифтинг, потянувшийся к природе. Вот только как и лермонтовский Печорин, здешний Уэйкфилд получает это звание отнюдь не за доблестные подвиги.
Источник: kg-portal.ru