Адам МакКей — пример одной из самых удивительных режиссёрских трансформаций последних лет. Человек, который заставлял Сэмюэля Л. Джексона со «Скалой» Джонсоном прыгать «мордой в асфальт», вдруг ударился в биографические драмы на, прямо сказать, не самые простые темы. Раньше он, как очень удачно выразился один зарубежный эссеист, делал умное «глупое кино». Теперь он делает «умное» глуповатым.Глупость здесь, конечно, исключительно в положительном смысле. МакКею явно хватает квалификации, чтобы серьёзно говорить и об экономическом крахе, и о сложных политических перипетиях, но он предпочитает не супить брови и сводит всё в такую постмодернистскую игру. Где герои порой откровенно дурачатся, действие в любой момент может прерваться авторскими отступлениями, а существование «четвёртой стены» отрицается совершенно. Во «Власти» метод МакКея эволюционирует: раньше его хватало на внезапные камео звёзд, объясняющих сложные термины, теперь персонажи у него могут начать читать Шекспира или заказать в ресторане войну с Ираком, а посреди фильма наглейшим образом возникают финальные титры.
«Игра» (теперь уже без всяких понижений) вообще ключевое слово для «Власти». Она меньше всего похожа на стандартизированный байопик: слишком много тут заигрываний с формой, структурой, образами. МакКей жонглирует событиями и фактами как хочет, строит из них линейный, но довольно путаный нарратив, подчинённый не столько логике, сколько удивительной внутренней ритмике. Про фильмы часто говорят, что история в них «оживает», — так вот для «Власти» этот обычно пустой словесный конструкт вполне справедлив. История в нём — не набор событий, это цельный, пульсирующий, дышащий организм, в котором прошлое сталкивается с будущим, а реальное — с выдуманным. И поверх всего ложится опоясывающая фильм метафора политики как рыбалки — просто, да, банально даже, но удивительным образом работает: во многом из-за того, как грамотно МакКей рифмует её с нужными сценами.
Эта игра может показаться — особенно тем, кто не видел прошлый фильм Адама, — чем-то уж слишком формалистским. Будто режиссёру интереснее искать поводы лишний раз похихикать, чем, собственно, что-то зрителю рассказать. Фильм за это действительно некоторые ругают: мол, у нас тут трагические страницы истории, а вы цирк с конями устроили. Но причина претензий, надо думать, больше политическая — ведь МакКей, о ужас, не поддаётся соблазну выставить республиканца Чейни абсолютным злом и «literally Гитлером», а идеологическое противостояние левых и чуть менее левых сводит до одной послетитровой шутки.
Правда в том, что, как бы ни скалил зубы МакКей, он никогда, выражаясь словами из другой сатирической комедии, не уходит full retard, и трагичного во «Власти» не меньше, чем комичного, — причём часто даже внутри одного эпизода. Баланс условно смешного и грустного он здесь выдерживает даже лучше, чем в «Игре на понижение» — та под конец несколько прогибалась под необходимостью дать вывод и вывести мораль. «Власть» такой ошибки избегает, её остроумие и бешеная динамика не спотыкаются вплоть до самых титров. И даже после них.
Эту тональную двойственность фильм совершенно великолепно отражает в своём главном герое, Дике Чейни (великая роль Кристиана Бэйла, неузнаваемого пуще прежнего). Он тоже бывает чрезмерен, в некоторые моменты — ну вылитый мультяшный злодей, красноглазый крысёныш Брейн, думающий только о том, как бы прибрать к рукам кусок побольше (за Пинки в фильме в таком случае отвечает не менее великий Стив Карелл). Но Бэйл отнюдь не карикатурен, он даже в самые эксцентричные моменты держится на грани, за его злодейским прищуром — сложный персонаж, которого что в жизни, что в кино вам едва ли удастся понять до конца.
Источник: film.ru